Миссис де Уинтер - Страница 54

Последние два дня нашего пребывания в Греции были напряженные и тоскливые, дистанция, которую Максим, похоже, установил между нами, еще более увеличилась. Мы разговаривали спокойно, без эмоций, говорили о том, что видели, о следующем этапе нашего путешествия, и мне так хотелось, чтобы вернулась наша близость, когда мы зависели друг от друга. Однако с возрастом человек становится более терпеливым. Это нужно перетерпеть, сказала я. Он вернется назад.

Но я даже в мечтах не могла предположить, каким образом это произойдет.

Стояла теплая, душистая, цветущая весна, природа казалась чистой и умытой. Я проводила много времени на палубе парохода, который вез нас через Босфор в Стамбул. Когда мы подплывали к нему, я увидела башни и купола старого города, надвигавшиеся на нас в свете заходящего солнца, которое покоилось, словно золотой лист, на глади моря.

Максим молча стоял рядом со мной. Освещение изменилось, западная часть неба окрасилась в розовато-красный цвет, ряды зданий потемнели и сделались плоскими, создалось впечатление, что купола, башни и шпили сделаны из бумаги и наклеены на красную ткань.

Я не думала, что мне понравится этот город, считала, что все покажется мне в нем черным; возможно, когда мы наконец доберемся до берега, так оно и будет; но увиденная мной в этот момент картина захватила и растрогала меня. Редкое зрелище могло так на меня подействовать. За исключением дома. Розовато-красного дома.

- А теперь взгляни сюда, - сказал спустя минуту Максим.

Я проследила за его взглядом. Высоко над городом, там, где уже не играли закатные краски и начиналось ночное, удивительно черное небо, висел серп месяца, тонкий и блестящий, словно сделанный из серебра.

Если закрыть глаза, я могу увидеть его и сейчас, увидеть совершенно ясно, испытав при этом умиротворение и боль.

И в эту минуту я услышала голос Максима.

- Вот, - сказал он, протягивая мне конверт. - Прочитай-ка это лучше сама. - И, повернувшись ко мне спиной, тут же зашагал в противоположный конец палубы.

Конверт оказался между моими пальцами, я и сейчас чувствую гладкость его бумаги, он был надорван сверху. Я стояла, держа его в руке, бросая взгляд на небо, но солнце уже ушло, последние отблески его погасли, купола погрузились во тьму. Осталась только луна - чистая, словно сделанная из светящейся проволоки.

Сердце у меня гулко колотилось. Я не знала, что может находиться в конверте, какие слова мне предстоит прочитать. Я не хотела ничего читать, хотела остаться в неведении, в том времени, когда все было благополучно и мне нечего было опасаться. Я боялась.

Все меняется, сказала я. Это каким-то образом изменит положение вещей. И действительно изменило.

Я села на неудобную скамью под мостиком, где находился штормовой фонарь, слабый свет его упал на бумагу. Я не понимала, почему Максим оставил меня одну, чего он боялся. Должно быть, в этом конверте содержалась какая-то ужасная информация, нечто такое, что он не мог выразить словами; но это не могло быть простой, обычной плохой вестью - например, о чьей-то смерти или болезни или о каком-то страшном бедствии, он бы наверняка остался рядом, что-то рассказал бы мне, и мы были бы вместе. Но мы далеко друг от друга. Я почувствовала, как слезы подступают к глазам, скупые слезы, в которых содержится какое-то особенное горькое вещество, вовсе не те слезы, которые легко растекаются по лицу и даже облегчают душу.

Мимо меня прошел один из членов команды, в темноте выделялся белизной его головной убор. Он с любопытством посмотрел на меня, но не остановился. С того места, где я сидела, мне не было видно луны, я видела лишь отдаленные мерцающие огоньки на берегу. До меня Доходил запах нефти из машинного отделения, доносился шум работающих двигателей.

Пожалуйста, сказала я, хотя и не знала, чего так отчаянно прошу. Пожалуйста! Крик о помощи.

А затем я вынула из конверта единственный листок бумаги и поднесла его к свету.

"Инвераллох. Среда.

Мой дорогой Максим,

спешу сообщить вам окончательный результат. Посылаю вам это срочной почтой до востребования в Венецию в надежде, что письмо застанет вас до вашего отъезда.

Этим утром я узнал, что на мое сделанное от вашего имени предложение о приобретении безусловного права собственности на Коббетс-Брейк дан положительный ответ. Как только получите это письмо, подтвердите телеграфом свое согласие, с тем чтобы я мог связаться на следующей неделе с Арчи Николсоном в Лондоне и оформить все документы сделки, которые вы подпишете сразу по возвращении.

Был бы рад знать окончательную дату. Нужно еще кое-что сделать, но как только документы будут оформлены, дом перейдет в вашу собственность, и вы сможете въехать в него в любое удобное для вас время после возвращения в Англию. Я рад этому так же, как, надеюсь,

будете рады и вы оба.

Всегда ваш

Фрэнк".

Руки мои дрожали, я вцепилась в бумагу, опасаясь, что она выпадет из моих пальцев и ее унесет бриз.

Я подняла голову. Максим уже был рядом.

- Вот и приплыли, - сказал он.

Мы подошли к поручням и остались стоять на палубе, пока пароход медленно приближался к древнему таинственному городу, который, казалось, готов был приветственно заключить нас в свои объятия.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Глава 12

Мы приехали в Коббетс-Брейк в мае, как некогда в Мэндерли. Но все было по-другому, совершенно по-другому! Новое начало... И всякий раз, когда я это вспоминаю, даже после всего случившегося, у меня возникает ощущение света, полного отсутствия тени, мои воспоминания о том времени радостны, я ни о чем не сожалею, не сожалею о нашем возвращении в Коббетс-Брейк.